Свет алексей викторович главный. "повезло встретить тех, кто поверил в меня"

Слышу сегодня по «Эху Москвы», как Евгению Альбац спрашивают, почему это правозащитники не занимаются социальными вопросами. Железная женщина отвечает, что как раз с социальными вопросами у нас все прекрасно, и даже есть перекос в сторону социальной защиты. Например, у нас слишком мало безработных. Из-за этого все работники наглые и ленивые. Для цивилизованного государства безработица необходима, ибо она есть основа конкуренции. А еще Альбац не может понять, отчего такая истерика с реформой здравоохранения в Москве?
А что там с реформой здравоохранения в Москве?
Реформой занимается:
Леонид Михайлович Печатников - заместитель мэра Москвы по вопросам социального развития, профессор, доктор медицинских наук, заслуженный врач РФ. Вот он дает интервью «МК».
«Два года назад, когда мы заполнили лечебно-профилактические учреждения Москвы современной техникой (а мы, кстати, оснастили столицу лучше, чем какой-либо другой мегаполис Европы), при этом сэкономив значительные бюджетные средства, потому как купили оборудование гораздо дешевле, чем это делалось ранее… Мы вложили в модернизацию здравоохранения 105 миллиардов рублей. И все радовались, когда в каждом хирургическом отделении появилась лапароскопическая техника. Никто при этом не задумывался, что при проведении таких малокровных операций среднее время пребывания пациента на койке уменьшается в несколько раз. И вместо одного пациента за 10 дней через одну койку можно провести до 5 человек. В итоге в некоторых больницах койки стали пустовать, и главные врачи начали класть на них амбулаторных пациентов, лишь бы получить деньги со страховых компаний. Конечно, нас ругали, и ругали справедливо, что в поликлиниках вообще ничего нет, и они превратились в некие бюро по выдаче больничных листов и направлений на госпитализацию. Однако после того как поликлиники стали оснащены не хуже, чем любой стационар, там установили УЗИ экспертного класса, компьютерные томографы, вдруг возникло удивление: а почему это теперь не госпитализируют для обследования? Вот тогда и возник профицит коек и профицит некоторых специалистов. Стало понятно, что у нас перепроизводство урологов, гинекологов, дерматовенерологов. При этом в поликлиниках катастрофически не хватает участковых терапевтов, врачей лучевой диагностики, а в стационарах - анестезиологов-реаниматологов. Поэтому сегодня город готов бесплатно переобучать врачей - с сохранением зарплаты, заметьте.
. ..чтобы выяснить ситуацию изнутри, узнать, какие стационары у нас работают эффективно, а какие - не очень, мы заказали трем независимым экспертным группам проведение обследования городских поликлиник и больниц по абсолютно объективным показателям, включая «контрольную закупку». В итоге появилось три доклада. Один из них составили российские ученые из одного института с участием профессионалов в области экономики здравоохранения, два других - международные эксперты. Международные эксперты сравнивали московскую систему здравоохранения с системами здравоохранения Западной Европы и мегаполисов Юго-Восточной Азии (Токио, Сеула и Сингапура). По итогам нам выдали рекомендации по модернизации столичного здравоохранения и составили «дорожные карты», включающие конкретные мероприятия и даже конкретных лиц, которые должны заниматься теми или иными шагами.
Там была аналитика, рейтинг городских больниц. Например, выяснилось, что в больнице №61 средняя зарплата врача по ОМС составляет 13 тысяч рублей, тогда как по городу - 70 тысяч. Средний оборот койки в этой больнице - 9 пациентов за год, а не 30, как это должно быть. Оперативная активность в больнице - всего 29%. То есть из 100 хирургических больных оперируют только 29. Или возьмем, к примеру, больницу №11, которая состоит только из терапевтических отделений, где никогда не было хирургии. И если у ее пациента вдруг развивается острый аппендицит, его приходится перевозить в другой стационар.
Нами были приняты решения о присоединении ряда низкоэффективных больниц к другим стационарам и создании многопрофильных госпитальных комплексов.
В Москве, как и в любом другом мегаполисе, должны быть преимущественно крупные многопрофильные стационары, где пациент может получить полный комплекс услуг и откуда его не потребуется никуда перевозить. И именно в этом суть реформы стационарной помощи в столице. В этих стационарах должны быть сконцентрированы так называемые «интенсивные» койки, как раз и работающие в системе ОМС.
Некоторые из больничных корпусов, которые планируется высвободить в результате реформы, будут переданы под создание «социальных коек» по уходу и паллиативной помощи, которые могут финансироваться напрямую из бюджета. Ведь койки для интенсивного лечения и для ухода - это совершенно разные вещи. Вторых нам действительно не хватает.
- Выходит, на месте больниц, которые хотят закрыть, появятся новые социальные стационары? На месте корпусов 72-й больницы - тоже?
- Да, часть площадей неэффективных больниц будет перепрофилирована в «социальные» койки. Всегда, даже при советской власти, показанием для госпитализации были острые состояния или обострение хронических заболеваний. Сами хронические заболевания показаниями для госпитализации никогда не были. Например, у человека сахарный диабет вне обострения - он не должен лежать в больнице. Другое дело, если у него диабетическая кома или декомпенсация диабета. Однако хронические больные вне обострений иногда тоже нуждаются в уходе. При этом такие пациенты не требуют проведения компьютерной томографии, им не нужны лапароскопия, реанимация. Им нужны только врачи и сестринский персонал. И все это будет на социальных койках…
- И все же: в опубликованном в Интернете плане говорится о сокращении 7 тысяч врачебных ставок. Такие планы есть?
- Начнем с того, что каждая больница и поликлиника, имеющая статус государственного учреждения, сама формирует штатное расписание и сама определяет, сколько и каких специалистов ей необходимо. Никаких директив по этому поводу не будет. Но примерные подсчеты говорят, что поликлинические объединения, имеющие около 200 тысяч прикрепленного населения, могут работать эффективно и качественно, имея в штате примерно 400 врачей. Если учесть, что в одном объединении примерно 5–6 структурных подразделений (поликлиник, клинико-диагностических центров), то в каждом из них достаточно иметь примерно по 80 врачей.
- И ни одна койка не сократилась?
- Почему же? Сокращения коек были. Впрочем, были и расширения коечного фонда. Сколько - не знаю и знать не хочу. Это проблема главных врачей. Они должны исполнить государственное задание по интенсивному и качественному лечению больных. Я знаю другие цифры, которые могут продемонстрировать эффективность нашей реформы. За три года смертность от инфаркта миокарда в столице снизилась почти в 3 раза. Средняя ожидаемая продолжительность жизни москвича на 5 лет выше, чем в России. Смертность от туберкулеза у нас в 4 раза ниже, чем в среднем по России, и за последние 3 года она снизилась вдвое. Младенческая смертность даже при новых критериях живорождения (а теперь мы регистрируем детей весом от 500 граммов) у нас снизилась. И стала даже ниже, чем в 2011 году, когда действовали старые критерии живорождения. С 2011 года у нас фиксируется устойчивый прирост населения, то есть рождаемость превышает смертность. Выявляемость онкологических заболеваний у нас в несколько раз выше, чем в среднем по России, а смертность - такая же.
- Подушевой механизм финансирования в учреждениях здравоохранения и образования останется?
- Да, его никто не отменял.
- Тогда проясните ситуацию, сложившуюся с объединением школ
- …объединения школ, а также поликлиник и больниц, которые идут сейчас в городе, принесут москвичам только пользу. В этом я не сомневаюсь.
При почти полуторатриллионном бюджете Москвы почти один триллион идет на здравоохранение, образование и социальную политику. Причем консолидированный бюджет (ОМС + бюджетные ассигнования) московского здравоохранения по сравнению с 2010 годом вырос почти в два раза ».

Интересное интервью. Получается, что закупили такое хорошее оборудование в поликлиники, что класть на обследование в больницу уже нет нужды. Большинство операций стали делать лапароскопически, и выписывать стали быстрее – больные, как мухи выздоравливают. Поэтому больницы будут сокращать – не нужны они больше. При этом оставят большие клинические больницы и уберут профильные. Например, зачем нужна глазная больница, гинекологическая? А детская? А роддома? Не лучше ли держать одну большую больницу? А если очень-очень большую? Одну на всю Москву? Вот это будет современно!
Мне кажется, что профильные больницы все же лучше – их в свое время и создавали, чтобы сосредоточиться на определенной проблеме.
Потом, обследоваться в больнице лучше тем, что на это уходит меньше времени и сил. Побегай-ка по специалистам! Посиди в очередях! Попробуй записаться! А здесь уже выделили тебе 10 дней – и за эти 10 дней ты без потери сил, нужных больному человеку, прошел обследование.
Некоторые места в интервью остались для меня загадочными. Что значит вот эта фраза: «Выявляемость онкологических заболеваний у нас в несколько раз выше, чем в среднем по России, а смертность - такая же»? Выявляй-не выявляй - все равно получишь труп?
А что такое «социальная койка»? Люди будут лежать без обследований и серьезной помощи? Это как в Средние века, когда госпиталь понимался, как место, где больной должен получить последнее причастие? Там на одной кровати лежали роженицы, раненые, инфекционные больные. Ведь изначально их заводили именно для этого – чтобы человек не умер без причастия. Это, случайно, не что-то вроде этого будет?
Что касается сокращений больниц, то о них можно узнать вот по этой ссылке:
http://rusmedserver.com/wp-content/uploads/2014/10/plan_zdrav_mos.pdf
В списке оказались, например, городские больницы № 6, 61, 59, 53, 19, 56, 54, 72 и 11.
У реформы есть и другой аспект: столичные власти рассматривают возможность передачи городских медучреждений под контроль частных компаний. Таким образом они хотят повысить эффективность управления московскими больницами и поликлиниками. Леонид Печатников говорит что, если московские власти решат, что подобный механизм необходим городу, то будет поставлен вопрос об изменении федерального законодательства.
Прекрасно! Передадим больницы в добрые частные руки! Они нам помогут, как помогли уже везде.
Кто же такой Леонид Печатников, который ворочает огромным бюджетом и реформирует социальную сферу (здесь рассмотрена его деятельность в здравоохранении, но он еще и образование реформирует, и улицы переименовывает).
Родился в 1956 году.
В 1979 году окончил 1-й Московский медицинский институт.
В 1979–1981 годы - учеба в клинической ординатуре 1-го Московского медицинского института им. И. М. Сеченова.
С июня по сентябрь 1981 года - старший лаборант кафедры Центрального института усовершенствования врачей.
С февраля по декабрь 1987 года - доцент кафедры терапии на военно-медицинском факультете усовершенствования врачей ЦИУВ.
В 1987–1994 - заместитель главного врача по терапии Центральной республиканской клинической больницы МЗ РФ.
В 1994–1996 - главный специалист, врач-терапевт лечебно-диагностического объединения Министерства здравоохранения и медицинской промышленности России.
С июня по сентябрь 1996 года - научный руководитель по терапии Республиканской клинической больницы № 3 Лечебно-диагностического объединения Минздравмедпрома России.
В 1996–2001 годы - главный специалист, врач-терапевт Лечебно-диагностического объединения Минздравмедпрома России.
С апреля по июнь 2001 года - профессор кафедры основ патологии и математического моделирования в медицине Московского физико-технического института.
В 2001–2004 годы - заместитель главного врача по терапии городской клинической больницы № 67.
С 2004 по декабрь 2010 года - главный врач ЗАО «Европейском медицинском центре».
В апреле 2010 назначен президентом Европейского медицинского центра
С 14 декабря 2010 года - Министр Правительства Москвы, руководитель Департамента здравоохранения города Москвы.
25 мая 2012 года Указом Мэра Москвы назначен на должность заместителя Мэра Москвы в Правительстве Москвы по вопросам социального развития.
Руководил департаментом по медобслуживанию и допинг-контролю Оргкомитета Олимпийских и Паралимпийских игр в Сочи 2014 года.

Вот отрывки из его интервью «Огоньку»:
«Папа мой родился в Псковской области, в городке Невель. Его отец воевал в Первую мировую, попал в плен и вернулся оттуда богаче, чем уходил. Поэтому, когда во Вторую мировую немцы подошли к их городку, его жена, моя бабушка, говорила: "Чего вы боитесь? Исаак рассказывал, что немцы - интеллигентные люди. Он работал у бюргеров, когда был в плену, они даже собирались его крестить и женить на своей дочке..." Так бабушка осталась в городке со стариками-родителями. Их свезли в место под названием "Голубая дача", они вырыли себе ров, в который из пулеметов их всех и уложили... Мой отец после школы, весной 1941-го, поехал в Москву, в институт. Началась война - ушел добровольцем. Его полк начинал под Москвой, потом Берлин, Прага... Медаль "За отвагу" он получил на Курской дуге и очень свято к этому относился.
Мамин отец умер очень рано, я его не знал. А ее дядя, с которым мы жили, собственно, и был мои обожаемым дедом. Он из кантонистов - солдат, которых забирали из местечек, как по оброку. Те, кто побогаче, давали денег на армию, а в солдаты брали, как правило, самого бедного. Так мой дед Владимир Наумович Катеринский попал в царскую армию. Участвовал в Первой мировой войне, имел Георгиевские кресты, служил у Деникина и всю жизнь ненавидел советскую власть. А мой папа на фронте вступил в партию, был преданным коммунистом и, если бы не борьба с космополитами, должен был стать первым секретарем Бауманского райкома комсомола…

Когда я пошел в школу, жили мы в заводском доме на Соколиной горе. Тогда это была страшная рабочая окраина - то, что теперь называют криминальным районом.
Чтобы изолировать от улицы, меня отдали во французскую школу далеко от дома..

Если анализировать то, что происходит сейчас с медицинским образованием, то иного слова, кроме "катастрофа", я подобрать не могу. Тому есть масса объективных и субъективных причин. Все началось, думаю, в 1970-е годы, когда профессиональный рост стал определяться не способностями, а связями, партийностью, общественной нагрузкой. В результате те, кто имел шанс попасть в аспирантуру и стать потом преподавателями, ими не стали…

Мне повезло встретить людей, которые поверили в меня, вложили деньги, и я создал клинику - с теми принципами работы, которые считал правильными. Уверен, что сегодня - это лучшая клиника в Восточной Европе, не только в России…

О какой свободе мы мечтали? Чтобы в книжном магазине продавались Пастернак и Ахматова. Чтобы не нужно было ставить выездные визы. Чтобы можно было говорить то, что думаешь. И вот все это сегодня есть. Теперь давайте посмотрим, какой свободы нам не хватает. Для меня это очень болезненный вопрос: я ходил на митинги несколько раз, потом зарекся - по одной простой причине. Вот я был на похоронах Новодворской. Не все в ее позиции мне близко, но для меня она была символом абсолютной чистоты помыслов. И после ее смерти я осознал очень важную - и для меня тоже - вещь. Она говорила, что никогда не пойдет на митинг, пусть под самыми правильными лозунгами, если надо будет идти рядом с Удальцовым, Лимоновым и Поткиным. Потому что цель отнюдь не всегда оправдывает средства. Среди моих друзей и знакомых многие входят в этот... протестный лагерь. Но никто из них, как выяснилось, не готов к какому-то созиданию, даже если им дать такие возможности. И меня это очень ранит…

Знаете, я никак не могу поверить в то, что произошел от обезьяны, хотя тому есть тысячи доказательств. Очень хочется верить в высшее существо, которое нами руководит…

…К декабрю 2010 года, когда судьба, повернувшись ко мне, боюсь, не лицом, забросила меня во власть, я был абсолютно обеспеченным человеком. Зарабатывал чистыми белыми деньгами миллион рублей в месяц. Была большая зарплата плюс я был членом медицинской комиссии МОК - закладывал основы медицинского обеспечения сочинской Олимпиады. И у меня, в принципе, все есть. Я никогда не мечтал ни о яхте, ни о личном самолете, у меня хороший автомобиль, дача и квартира. Я только недавно узнал про модные марки одежды - поверьте, это не бахвальство: я всю жизнь прожил в белом халате, мне было абсолютно все равно, что под ним надето. Поездки? Ну да, я люблю Европу. Я пять лет был профессором университета в Париже, очень люблю Францию. Пока я не вхожу в число чиновников, которым запрещен выезд за границу, но кто знает? Сегодня не вхожу, а вдруг завтра буду входить... И все равно больше двух недель отпуска не могу себе позволить. Я ничего не коллекционирую, то есть, в принципе, нет того, на что я люблю тратить деньги. Иногда сам задаю себе этот вопрос: есть ли что-то, чего я хочу, но не могу себе позволить? И не нахожу ответа ».

Обычная история. Папа – партийный, но пятый пункт якобы мешал ему достигнуть высот. Мама – стоматолог. По советским меркам семья была зажиточной, хотя и проживала в ужасном криминальном районе Соколиной Горы. Мальчик ходил в далекую французскую школу, вероятно, по блату, потому что соблюдалось районное прикрепление.
Интересно, что Печатников сам говорит о том, что порча в медицинском образовании началась а 70-е годы, когда в аспирантуру стали брать блатных. А сам он когда в аспирантуру поступил?
Далее годы в медицинском НИИ, героическая оборона Белого Дома, заместитель главного врача больницы, а тут в него поверили добрые люди, и рядом с этой больницей организовался частный медицинский центр. Зарплата в миллион в месяц, причем с разъяснением, что «много мне не нужно, я очень скромно живу). И, наконец, работа в правительстве Москвы, где под его руководством очень-очень дешево закупили оборудование, работа на организацию медицинской помощи для Олимпиады в Сочи… Либерал, любимец «Эха Москвы».
Как вы думаете, реформа здравоохранения в Москве будет удачной? Если я заболею, мне окажут помощь, или меня ждет социальная койка, и то вряд ли?

Авторитетный Telegram-канал «Незыгарь», который, как подозревают, связан с президентской администрацией, сообщил о том, что Леонид Печатников, в недавнем прошлом вице-премьер правительства Москвы, курировавший социальный блок, попал под следствие. По сведениям канала, ему инкриминируют хищения на сумму в 3,5 млрд рублей. К тому же и мэр столицы Сергей Собянин уже в курсе возникшей коллизии.

Собственно, если информация правдива, Печатников стал вторым вице-мэром столицы, рискующим присоединиться к Улюкаеву, Белых и прочим «сиятельным узникам». Но если лужковский зам Рябинин работал в правительстве недолго и на взятке попался скоротечно, не успев стать полностью своим для столичной элиты, то Леонид Печатников - это совсем другая по масштабам фигура.

В ещё первое правительство Сергея Собянина он пришёл на должность главы департамента здравоохранения с поста директора Европейского медицинского центра. А потому слыл специалистом по передовой, в понятиях нынешнего времени, медицине, то есть переходящей на самоокупаемость за счёт пациента. Собственно, именно с именем Печатникова и связана весьма противоречивая реформа по оптимизации столичного здравоохранения, построенная на сокращении количества врачей и слиянии (укрупнении) медицинских учреждений. Реформа эта встретила резкое осуждение как пациентов, так и самих врачей. Видный депутат Госдумы, в прошлом социальный министр Калашников сравнил её с геноцидом.

Евгений Самарин/РИА Новости

Между тем деятельность «оптимизатора» была отмечена возведением в ранг вице-премьера по социальным вопросам. И надо сказать, очень долго Леонид Михайлович был, как любят выражаться, абсолютно тефлоновым, то бишь возникавшие вокруг его имени волны скандалов не причиняли его карьере никакого вреда.

Началось с того, что выбранный им преемник на посту министра здравоохранения Москвы в срочном порядке эмигрировал в Швейцарию, прочувствовав, что запахло жареным. В далёкой стране у него был припасён солидный запасной аэродром. Но Печатников вёл себя так, как будто ничего не случилось. Однако и следующий министр Хрипун ничем себя не проявил. Врачи стали даже с тоской вспоминать времена лужковского министра, известного хирурга Сельцовского.

Как-то некстати выяснилось, что представляясь повсюду доктором медицинских наук, Печатников не может документально подтвердить свои высокие научные достижения. В конце концов, загнанный в угол доктор наук заявил, что, мол, защитил диссертацию во Франции, но и там не обнаружилось формального подтверждения.

Между тем множились сигналы о том, что в сфере столичной медицины далеко не всё в порядке. Кульминацией стала публичная разборка вице-мэра с известным онкологом Анатолием Махсоном, который обвинил руководство столичного здравоохранения в завышении стоимости закупок препаратов. Называлась даже цифра переплат чуть не в 200 млн рублей. Печатников в ответ пытался обвинить своего оппонента в хозяйственных злоупотреблениях. В общем, шум был большой. Но в центре разборки медицинских мужей была всё та же «оптимизация», которая в сфере онкологии представлялась особенно вопиющей.

Известен был Печатников и своей неожиданной поддержкой либерала Леонида Гозмана, сравнившего НКВД и гестапо. И когда журналистка «КП» напомнила, что из кожи предков Гозмана нацисты абажуры делали, Печатников заявил, что с «Комсомолкой» дела больше иметь не будет. Впрочем, быстро одумался.

Надо сказать, что отправляя Печатникова после своих очередных выборов в отставку, мэр Собянин произнёс прочувствованную речь о заслугах Леонида Михайловича и его непреодолимом желании вернуться к практической медицине. Все приличия были соблюдены. Хотя все понимали, что появляющиеся сведения о странных поставщиках крупнейших столичных больниц с регистрацией на Кипре и в иных офшорах не остались без некоторых последствий. Ведь среди их официальных учредителей попадались, например, выходцы из того же Европейского медицинского центра, который долго возглавлял Печатников.

Теперь, если верить «Незыгарю», могли раскрутить всю цепочку, по которой шли в офшоры казённые миллиарды. Ждём подробностей.

Она оставит пост главы аппарата правительства столицы России и займется социальным блоком, за который ранее отвечал Леонид Печатников. На ее место придет Наталья Сергунина.

Мэр Москвы Сергей Собянин, переизбранный 9 сентября на новый срок, объявил о кадровых перестановках. Столичное правительство покидает куратор социального блока вице-мэр Леонид Печатников. Его пост займет Анастасия Ракова, которая с 2010 года курировала внутреннюю политику в Москве в статусе вице-мэра и главы аппарата правительства. Руководить аппаратом теперь будет Наталья Сергунина, прежде курировавшая экономические вопросы. Эксперты уверены, что об ослаблении позиций госпожи Раковой переход на новую должность не говорит. После официального вступления в должность Сергей Собянин объявил о перестановках в столичном правительстве. Перестановки коснулись в первую очередь заместителей градоначальника (остальные назначения будут произведены позднее). Возглавлявшая аппарат мэра и правительства Анастасия Ракова теперь будет курировать социальную политику вместо Леонида Печатникова, который «переходит на другую работу». В своем блоге мэр пояснил, что «чиновничья работа была не совсем по душе» господину Печатникову, «о чем он не раз говорил». «Я очень благодарен ему, что он согласился, правда, с большим трудом и неохотой, но все же согласился поработать какое-то время в правительстве Москвы»,- написал Сергей Собянин, выразив надежду, что Леонид Печатников «останется хотя бы советником».

О том, на какую работу перейдет господин Печатников, пока не объявлено, но не исключено его возвращение на прежнее место. Леонид Печатников пришел в мэрию в 2010 году с должности главврача Европейского медицинского центра. Сначала он возглавил департамент здравоохранения, а с 2012 года стал вице-мэром по вопросам социального развития.

4 октября 2011 года была утверждена программа развития на 2012–2016 годы с общим объемом финансирования 1 трлн 160 млрд 488 млн 643 тыс. руб. В 2012 году в столице начали создавать три уровня медицинских учреждений первичного звена: обычные поликлиники, амбулаторно-поликлинические объединения и консультативно-диагностические отделения в стационарах. А затем началось укрупнение или оптимизация столичных медицинских учреждений. Она вызвала как протестные акции медработников (прошли в ноябре 2014 года), так и критику со стороны Владимира Путина, заявившего на форуме «Общероссийского народного фронта», что «кажется, что коллеги не все продумали и не все доработали». Тогда критику столичной медицинской реформы объясняли как собственно ее содержанием и исполнением, так и сугубо политическими факторами, не связанными напрямую с оптимизацией столичного здравоохранения.

В итоге никаких оргвыводов не последовало, а в 2015 году Леонид Печатников утверждал, что оптимизация прошла «с прекрасными результатами» и качество оказания медпомощи в столице «существенно улучшилось». Правда, в том же году в Минздраве сообщали, что на Москву пришлось 80% жалоб на качество медпомощи в РФ. Но в итоге в ведомстве проделанную Москвой работу похвалили. В июне 2018 года глава Минздрава Вероника Скворцова заявила, что властям удалось достичь снижения смертности работоспособного населения на 35% за четыре года, а также вдвое снизить больничную смертность при инсультах. Глава Лиги защиты пациентов Александр Саверский говорит, что в Москве «в больницах нет беспорядка, с лекарствами все неплохо и скорая теперь приезжает гораздо быстрее». Но эксперт считает, что у властей не получилось создать «медицину европейского уровня, как это было обещано»: «Из-за трехуровневой системы в поликлиниках человек мотается от терапевта к специалисту и диагностике в разных местах Москвы. На этом фоне частная медицина выросла как грибы». Глава Лиги защиты врачей Семен Гальперин, напротив, вовсе называет реформу «разгромом здравоохранения», сетуя на закрытие больниц и потерю врачей-специалистов. Анастасия Ракова работает с Сергеем Собяниным на разных постах с 1998 года. В мэрии она курировала в том числе вопросы внутренней политики. Под руководством госпожи Раковой были запущены системы «Наш город» и «Активный гражданин». Источник “Ъ” в мэрии утверждает, что теперь госпожа Ракова будет курировать медицину и образование, а внутреннюю политику возьмет на себя новый глава аппарата мэрии Наталья Сергунина, которая ранее отвечала за экономический блок. Сергей Собянин сообщил в блоге, что она будет курировать блок вопросов, связанных с культурой (прежде вопросы культуры входили в социальный блок), развитием предпринимательства и туризмом. Глава Фонда развития гражданского общества Константин Костин считает, что переход Анастасии Раковой в социальный блок - «это перемещение на том же уровне». «Анастасия Ракова во время руководства аппаратом глубоко взаимодействовала с социальным блоком, например реализовала успешный проект - многофункциональные центры»,- отметил господин Костин. «Московская социалка прошла достаточно болезненную для патерналистов и самих бюджетников оптимизацию в сфере образования и здравоохранения,- говорит директор по исследованиям ИСЭПИ Александр Пожалов.- Это до сих пор отражается на результатах “Единой России” на выборах.

Про корни

Папа мой родился в Псковской области, в городке Невель. Его отец воевал в Первую мировую, попал в плен и вернулся оттуда богаче, чем уходил. Поэтому, когда во Вторую мировую немцы подошли к их городку, его жена, моя бабушка, говорила: "Чего вы боитесь? Исаак рассказывал, что немцы — интеллигентные люди. Он работал у бюргеров, когда был в плену, они даже собирались его крестить и женить на своей дочке..." Так бабушка осталась в городке со стариками-родителями. Их свезли в место под названием "Голубая дача", они вырыли себе ров, в который из пулеметов их всех и уложили... Мой отец после школы, весной 1941-го, поехал в Москву, в институт. Началась война — ушел добровольцем. Его полк начинал под Москвой, потом Берлин, Прага... Медаль "За отвагу" он получил на Курской дуге и очень свято к этому относился.

Печатников Леонид Михайлович

Официально

Заместитель мэра Москвы по вопросам социального развития. Родился в 1956 году в Москве. В 1979-м окончил 1-й Московский медицинский институт им. И.М. Сеченова. Затем обучался в клинической ординатуре института. С 1981 по 1987 год Печатников работал в Центральном институте усовершенствования врачей. В 1987-1994 годы он являлся заместителем главного врача по терапии Центральной республиканской клинической больницы Минздрава, с 1994 по 2001 год — главный терапевт лечебно-диагностического объединения Министерства здравоохранения и медицинской промышленности России. В 2001-2004 годы Леонид Печатников занимал должность замглавного врача по терапии городской клинической больницы N 67 (Москва). С 2004 по 2010 год был главным врачом ЗАО "Европейский медицинский центр". В 2010-м Печатников возглавил департамент здравоохранения в правительстве Москвы. С 2012-го занимает пост заммэра по вопросам социального развития. Руководил департаментом по медобслуживанию и допинг-контролю Оргкомитета Олимпийских и Паралимпийских игр в Сочи 2014 года.

Доктор медицинских наук, профессор. Заслуженный врач РФ.

Мамины предки из Украины перебрались в Подмосковье. Купили в Лосиноостровской часть деревянного дома с удобствами в огороде, в этом доме я и вырос. Мамин отец умер очень рано, я его не знал. А ее дядя, с которым мы жили, собственно, и был мои обожаемым дедом. Он из кантонистов — солдат, которых забирали из местечек, как по оброку. Те, кто побогаче, давали денег на армию, а в солдаты брали, как правило, самого бедного. Так мой дед Владимир Наумович Катеринский попал в царскую армию. Участвовал в Первой мировой войне, имел Георгиевские кресты, служил у Деникина и всю жизнь ненавидел советскую власть. А мой папа на фронте вступил в партию, был преданным коммунистом и, если бы не борьба с космополитами, должен был стать первым секретарем Бауманского райкома комсомола. Ну, по понятным причинам, не стал. Никогда не забуду, как папа приходил с собрания и пересказывал на кухне очередные решения партии, а дед держал меня на коленях и бормотал под нос: "Боже мой! Опять врут, все врут... Это бандитская власть..." Потом дед тяжело болел, мой отец ухаживал за ним, а сейчас они лежат в одной могиле. Вот так вот все... закруглилось, да.

Про детство

Я с трех лет мечтал быть врачом — играл в куклы, делал им уколы. Врачом была мама, и я обожал все, что было связано с ее работой,— запах лекарств, белые халаты... Однажды сбежал из детского сада к маме в поликлинику. Пошел в зубной кабинет, где мне разрешили мыть зубные лотки — я получал от этого огромное удовольствие. В саду поднялась паника, меня нашли и здорово наказали.

Когда я пошел в школу, жили мы в заводском доме на Соколиной горе. Тогда это была страшная рабочая окраина — то, что теперь называют криминальным районом. Я в семь лет начал курить, ко 2-му классу имел два привода в милицию. Чтобы изолировать от улицы, меня отдали во французскую школу далеко от дома. Учился я хорошо, а что касается воспитания, родители у меня как бы поменялись ролями: папа обожал, все прощал, а мама была довольно строгой, предъявляла претензии, требования. Они, конечно, оба меня безумно любили, но папа — как-то особенно, по-матерински.

Про учение

Мама, сама врач, не хотела, чтобы я стал врачом. А папа очень меня в этом поддерживал. И сегодня медицина — моя жизнь.

Я учился профессии довольно давно и, знаете, рискую попасть в число тех, для кого раньше небо было голубее, а трава зеленее. Но если анализировать то, что происходит сейчас с медицинским образованием, то иного слова, кроме "катастрофа", я подобрать не могу. Тому есть масса объективных и субъективных причин. Все началось, думаю, в 1970-е годы, когда профессиональный рост стал определяться не способностями, а связями, партийностью, общественной нагрузкой. В результате те, кто имел шанс попасть в аспирантуру и стать потом преподавателями, ими не стали. То есть мы говорим о крахе школы. Многие — не хочу оскорбить всех, но очень многие — стали профессорами, ни разу не прикоснувшись к больному. Терапевты не знают, извините, куда "вставить" фонендоскоп, хирурги защищают диссертации, ни разу не встав к операционному столу... Сегодня медицинское образование в России постыдно низкое, я вынужден это признать. Можно вливать в отрасль миллиарды, но если учить некому — все бесполезно. Мы пытаемся хотя бы в Москве что-то изменить. Будем создавать в ближайшее время университетские клиники: попытаемся заставить людей и учить, и учиться. Ведь врач как музыкант — если каждый день не учить что-то новое в профессии, то навык пропадает невосполнимо. Вот почему я стараюсь не засиживаться в этом роскошном кабинете — езжу по больницам, смотрю пациентов, провожу конференции. И, знаете, мне приятно, что московские врачи уже не воспринимают меня как начальника: зовут не для того, чтобы лишний раз поклониться, а потому что им важно мое профессиональное мнение.

Про дружбу

Когда я думаю о близких друзьях, то понимаю, что их мало и часто они старше меня. И это я стремился попасть в их круг, а не они в мой. Я тянулся к тем, кто был образованнее меня, жил более интересной жизнью. Мой ближайший друг с институтской скамьи Миша Кончаловский — потомок одного из самых ярких русских терапевтов Максима Петровича Кончаловского, сам прекрасный врач. В их доме я проводил массу времени, там собирались великие современники, мои учителя — Евгений Михайлович Тареев, Зинаида Адамовна Бондарь, Абрам Львович Сыркин... Поначалу, как любой мальчик, я хотел быть хирургом. Но довольно быстро понял, что у меня и руки не годятся, и, главное, характер — нет терпения стоять, вышивать... А у Кончаловских среда была терапевтическая, и я ощутил, что это мое. Так что этим людям я обязан своей, так сказать, профориентацией, а еще своими взглядами: среда там была во многом диссидентской и мои убеждения сформировались под влиянием этой семьи и этой дружбы.

Про любовь

Сложное, малоизученное явление природы... Химическая реакция, потом физический эксперимент и лишь затем — высшая математика, задачка со множеством неизвестных. Кто-то решает ее с ходу, а кто-то ищет решение всю жизнь. И не всегда находит. Впрочем, лично мне традиция предписывает больше всех любить маму.

Про успех

Мне повезло встретить людей, которые поверили в меня, вложили деньги, и я создал клинику — с теми принципами работы, которые считал правильными. Уверен, что сегодня — это лучшая клиника в Восточной Европе, не только в России. Вот мое, лично мое, главное жизненное достижение. Ну а вообще мой успех в том, что я врач. Пусть не станет ни чинов, ни званий, ни этого кабинета — профессия всегда будет со мной.

Происходит смена элит, / И у каждой что-то болит. / Кто-то потерял аппетит, / Кто-то плохо спит. / Это значит, что навсегда / У меня есть хлеб и вода, / Мясо и вино иногда. / Значит, буду сыт. Можете опубликовать, это мои собственные стихи. (Смеется.)

Про свободу

О какой свободе мы мечтали? Чтобы в книжном магазине продавались Пастернак и Ахматова. Чтобы не нужно было ставить выездные визы. Чтобы можно было говорить то, что думаешь. И вот все это сегодня есть. Теперь давайте посмотрим, какой свободы нам не хватает. Для меня это очень болезненный вопрос: я ходил на митинги несколько раз, потом зарекся — по одной простой причине. Вот я был на похоронах Новодворской. Не все в ее позиции мне близко, но для меня она была символом абсолютной чистоты помыслов. И после ее смерти я осознал очень важную — и для меня тоже — вещь. Она говорила, что никогда не пойдет на митинг, пусть под самыми правильными лозунгами, если надо будет идти рядом с Удальцовым, Лимоновым и Поткиным. Потому что цель отнюдь не всегда оправдывает средства. Среди моих друзей и знакомых многие входят в этот... протестный лагерь. Но никто из них, как выяснилось, не готов к какому-то созиданию, даже если им дать такие возможности. И меня это очень ранит. А возможности для созидания сегодня есть, поверьте. Просто нужно за что-то отвечать. Мы боремся с вертикалью власти, но за вертикалью власти есть вертикаль ответственности. Я считаю себя ответственным за то, чем руковожу. И случай в Шереметьево со смертью Артема Чечикова, и проблемы в школах, или с инвалидами — для меня это личная боль и личная ответственность.

Говорят, что свободу дают деньги, это отчасти правда, только их надо честно заработать. В этом для меня и есть ощущение свободы. Оно гораздо более глубинное, чем просто выйти на улицу и прокричать, что вам не нравится президент или премьер-министр. Человек должен быть внутренне свободен, а таким его делает независимость от власти, факт, что он нужен людям при любых обстоятельствах. Это всегда давало свободу врачам, поэтому у меня очень свободная профессия.

Что касается остальных свобод... Интернет у нас, слава богу, пока не подцензурен, а это колоссальное средство массовой информации. Или, к примеру, ваш журнал — разве нет авторов, которые высказывают позицию, отличную от официальной? Вы же не ждете, что власть на собственные деньги предоставит трибуну, чтобы ее, власть, обливали грязью, такого не делает ни одна власть в мире.

Вектор нашего развития все равно направлен в сторону гражданского общества. Знаете, как говорил классик марксизма: политика — концентрированное выражение экономики. И по мере того, как будет развиваться экономика, будут развиваться гражданские институты. Это объективно, это не зависит ни от Путина, ни от Собянина. Да, происходящее на Украине — катастрофическая история, и она ударит по нашей экономике, безусловно. Но хочется верить, что найдутся способы это преодолеть.

Знаете, я никак не могу поверить в то, что произошел от обезьяны, хотя тому есть тысячи доказательств. Очень хочется верить в высшее существо, которое нами руководит. Верить, что в последний момент, пусть на самом краю, эта высшая сила внушит тем, от кого это зависит, что не надо убивать себе подобных — какими бы геополитическими мотивами России, Америки и Украины они ни руководствовались. А еще... Помните, как пел Высоцкий: "...мы, отдав концы, не умираем насовсем",— вот в это я тоже верю. Мне ужасно хочется увидеть отца. Он умер больше 20 лет назад, но эта вера оставляет шанс, что мы, может быть, встретимся.

Про страх

Я тривиальную вещь скажу — ужасно боюсь болезней и смерти близких мне людей. Сенека сказал, что смерти не надо бояться, потому что, пока ты жив, ее еще нет, а когда ты умер, ее уже нет. Но он говорил о себе, а я говорю о тех, кто рядом. Очень боюсь смерти своей мамы, которой скоро 88 лет. До сих пор не могу смириться, что умер отец, который был мне очень близок...

Если же говорить о профессиональных страхах — боюсь, что некому будет лечить моих внуков. Боюсь, что мы к этому идем. Я никогда не отделял личную жизнь от профессиональной, и многое из того, что происходит в медицине, меня действительно пугает.

Про деньги

Слушайте, к декабрю 2010 года, когда судьба, повернувшись ко мне, боюсь, не лицом, забросила меня во власть, я был абсолютно обеспеченным человеком. Зарабатывал чистыми белыми деньгами миллион рублей в месяц. Была большая зарплата плюс я был членом медицинской комиссии МОК — закладывал основы медицинского обеспечения сочинской Олимпиады. И у меня, в принципе, все есть. Я никогда не мечтал ни о яхте, ни о личном самолете, у меня хороший автомобиль, дача и квартира. Я только недавно узнал про модные марки одежды — поверьте, это не бахвальство: я всю жизнь прожил в белом халате, мне было абсолютно все равно, что под ним надето. Поездки? Ну да, я люблю Европу. Я пять лет был профессором университета в Париже, очень люблю Францию. Пока я не вхожу в число чиновников, которым запрещен выезд за границу, но кто знает? Сегодня не вхожу, а вдруг завтра буду входить... И все равно больше двух недель отпуска не могу себе позволить. Я ничего не коллекционирую, то есть, в принципе, нет того, на что я люблю тратить деньги. Иногда сам задаю себе этот вопрос: есть ли что-то, чего я хочу, но не могу себе позволить? И не нахожу ответа.

Про детей

К сожалению, от всех моих браков у меня только одна дочь, Наташа. Я ее очень люблю, она пошла по моим стопам. Работает в республиканской детской клинической больнице Минздрава, категорически не хочет работать в системе московского здравоохранения, потому что ею руковожу я. Она такой же фанатичный врач, как я сам. Но я этому не рад, потому что для мужчины это нормально, а для женщины... Я бы ужасно хотел внуков и... и зятя. Наташе 29 лет, и мне хочется, чтобы она была счастлива. Даже сказал ей: "Ну, не хочешь замуж — просто роди мне внука". Для меня сказать такое — крайняя мера, я поборник традиционных ценностей. Очень переживаю из-за того, что ее мама ушла от меня, когда Наташе был всего год. Может, она была права в тот момент... Не знаю, не хочу ее обвинять. Но меня ужасно пугает, что у Наташи, выросшей в неполной семье, сложился стереотип, что так можно жить. Неполная семья — это плохо, плохо! Конечно, Наташа сама решит свою судьбу. Она абсолютно самостоятельный человек, гораздо более самостоятельный, чем мне бы этого хотелось. Но главное — достойный человек, поверьте мне, очень достойный. Настоящий врач, и это для меня очень важно.

Три слова о себе

Мне кажется, я достаточно образован, чтобы не быть слишком оптимистичным,— это раз. Наверное, я добрый — это папина черта, и, кажется, она у меня есть. Иногда мне хочется быть храбрее. У меня есть одна медаль, я очень ею дорожу,— "Защитнику свободной России": все медицинское обеспечение внутри осажденного Белого дома в 1991 году организовывал я. Был абсолютно убежден, что там погибну. И мне ужасно... я ужасно горд, что тогда это испытание прошел. Тем не менее порой мне не хватает смелости. Я жуткий паникер, это в маму: ее детская кличка — "комиссар паники". У меня синдром наседки: люблю, когда все рядом, когда я всех вижу. Если, не дай бог, не дозвонился до мамы, сразу ощущение, что... Понимаете, я всегда думаю о самом худшем.

За и против

Почему я согласился стать главным онкологом? Потому что новый руководитель столичного департамента здравоохранения Леонид Михайлович Печатников клиницист, который не понаслышке знает, что поликлиника не должна существовать отдельно от стационара, что она должна работать на стационар, должна быть с ним связана. И вообще хорошо, когда за все это отвечает кто-то один.

Анатолий Махсон , главный онколог Москвы, 2012 год

Просто все (передача столичных медучреждений в управление частным компаниям.— "О" ) делается не прозрачно, без разъяснения гражданам, какие медуслуги они получат в результате, на выходе. У Леонида Печатникова есть право отдать клинику другому собственнику... но и у населения есть право спросить: а как социальные гарантии в области здравоохранения будут выполняться для москвичей? Формально Конституция РФ нарушена не будет... Теоретически в форме концессии ничего плохого нет. Но будет ли после передачи клиники москвичам лучше?

Лариса Попович , директор Института экономики здравоохранения НИУ ВШЭ